Историк Арон Гуревич "Индивид и социум на средневековом Западе"

Арон Гуревич "Индивид и социум на средневековом Западе", Aleхandria, 2009

В этой книге российский историк, медиевист (специалист по истории Европы в Средние века) Арон Гуревич (1924-2006) поставил себе задачу опровергнуть стереотип о том, что "рождение личности" произошло в эпоху Ренессанса, а до этого индивидуальное начало в культуре Европы отсутствовало. Автор же настаивает, что индивидуум существовал уже в Средние века, хотя, конечно, сильно отличался от личности Нового времени.

Для подтверждения своего тезиса Гуревич сначала обращается к окраине средневековой Европы — в первую очередь, к Исландии и к Скандинавии. Повышенный интерес к этому региону объясняется как раз его периферийностью, из-за которой христианизация произошла здесь позже всего на континенте. По Гуревичу, именно

укорененность языческой культуры в противовес христианской проповеди смирения и укрощения гордыни и позволили сохранить на севере Европы индивидуалистический дух.

Исландию, "окраину из окраин", историк приводит в качестве самого яркого примера, на материале исландских саг и поэзии скальдов демонстрируя, что до принятия христианства здесь был очень силен специфический языческий индивидуализм. Этот индивидуализм Арон Гуревич называет "архаическим". При этом важно, что скандинавский социум не был родоплеменным, родовые ценности не были для "викингов" абсолютными.

Именно эти особенности культуры стран Северной Европы, продолжает Гуревич, обусловили распространение в эпоху Реформации протестантизма с его упором на индивидуальную ответственность именно на севере континента. Пресловутый "дух протестантизма", таким образом, тесно связан с индивидуализмом и опирается на особенности культуры, которая существовала в Скандинавии, на севере Германии и Франции еще до прихода туда христианства.

Далее медиевист анализирует особенности преломления личного самосознания в различных сословиях и группах средневекового общества: в рыцарстве, духовенстве и монашестве, среди горожан, крестьянства, маргинальных групп — еретиков и "ведьм". Также Гуревич обращает внимание на выдающихся людей той эпохи: Аврелия Августина, Абеляра, Данте, Петрарку.

Серьезным препятствием на пути исследователя стали скудность источников (особенно это касается огромной "бессловесной" массы средневекового крестьянства, которое остается для историков "великим неизвестным") и нивелирующая индивидуальность религиозная проповедь уже упомянутых смирения и укрощения гордыни, которая налагала свою печать даже на таких отнюдь не чуждых честолюбию людей, как, например, Абеляр. В итоге Арон Гуревич приходит к выводу, что, хотя

личностное начало в Средние века было не так зримо, не столь ярко проявлялось, как в Новое время, и даже подвергалось целенаправленному подавлению со стороны церкви и сословной иерархии, но главное — оно было.

При этом в книге нет обобщенного портрета средневекового индивидуума, что признает и сам автор: "Своеобразие средневековой личности трудноуловимо, и нам пришлось довольствоваться, скорее, разрозненными наблюдениями".

Гуревич полагает, что именно индивидуализм, изначально присущий Европе в большей степени, чем другим регионам мира, преодолевая препятствия на своем пути, в конечном итоге и обеспечил Западу возможность раньше других порвать с традиционным обществом и вывел его на лидирующие позиции в мире.

www.kasparov.ru