Вике-Фрейберга: что грозит Латвии

Экс-президент Латвии Вайра ВИКЕ-ФРЕЙБЕРГА не только внимательно следит за происходящим в стране и мире, но и имеет свою позицию по самым острым вопросам: международному финансовому кризису, экономической ситуации в Латвии, предстоящим выборам в нашей стране и т.д. По ее мнению, нашу экономику ждет жесткая посадка, но трагических последствий ожидать не стоит. Об этом Вике-Фрейберга рассказала "Телеграфу" в эфире Латвийского радио — 4.

Мы не храним яйца в одной корзине

— Госпожа Вике-Фрейберга, как вы оцениваете сегодняшнее экономическое положение Латвии? На ваш взгляд, у нас была возможность другого сценария?

— На мой взгляд, говоря о кризисе, нужно разделять ситуацию в мире и в Латвии. О том, что после продолжительного перегрева последует охлаждение экономики, нас предупреждали много лет. Каждую среду я встречалась с премьером Айгаром Калвитисом и спрашивала его: что вы делаете, чтобы остановить инфляцию. Всем было понятно, что падение будет, особенно после того, как начал остывать рынок недвижимости.

Но правительство тогда рассуждало иначе: экономика развивается. Все радовались, что деньги поступают в госкассы, но никто не пытался создавать резервы. Получили — разделили. По такому же принципу жили и люди: тратили, брали кредиты, полагая, что движение вверх будет постоянным. Но так не бывает. Мы знаем, что экономика развивается циклами, и все, что сегодня растет, когда-нибудь будет падать. Вопрос лишь в том, каким будет это падение — мягким или жестким. И в этом смысле у нас сегодня, безусловно, жесткое падение.

— Но почему правительство так легкомысленно относилось к предупреждениям об угрозе рецессии?

— Премьер всегда оправдывался, что у правительства нет тех инструментов, которые были в свое время. Наша валюта привязана к евро. И наш центробанк не может влиять на кредитные ставки. Из-за низких ставок люди занимают в евро больше, чем в латах. Но так происходит и в Швейцарии, где займы в евро берут чаще, нежели во франках. У правительства в условиях глобальной экономики действительно не так много инструментов, чтобы контролировать процессы. Но при этом все же государство может экономить на своих расходах, создавать резервы, тем самым помогая оздоровлению всей экономики. В ту пору у нас объективно была сложная ситуация. Уровень зарплат в Латвии отставал от среднеевропейского, показатели миграции росли, поэтому нельзя говорить только об ошибках. Но и в той сложной ситуации было важно осознать проблемы и понять, какие у нас есть возможности для маневров.

Второй момент, который нельзя игнорировать, — это мировой финансовый кризис. В моем понимании международные финансовые институции действовали неадекватно — они недостаточно контролировали процесс выдачи и получения кредитов, постоянную куплю-продажу ценных бумаг и закладных, отдалили деньги от реальной стоимости. Акции, облигации стали инструментом каких-то абстрактных сделок, где вопрос цены основывался исключительно на ожиданиях и вере людей в стабильность роста тех или иных бумаг. То есть в основе был психологический фактор, и, конечно, в тот момент, когда стало падать доверие, тут же появились трудности. Кризис принял масштабы цунами, которое накрывает сейчас весь мир вместе с участниками инвестиционного рынка и их готовностью одолжить кому-то с надеждой получить деньги плюс привычный процент.

— А не может ситуация в Латвии зайти так же далеко, как в Исландии, когда нам придется одалживать деньги для спасения своей финансовой системы?

— Нет. Нам ничего подобного не угрожает. У нас был кризис 1998 и 1999 годов. Тогда действительно была очень серьезная ситуация, наша экономика была еще теснее связана с Россией. Во время дефолта пострадал целый ряд латвийских компаний, державших акции российских предприятий или имеющих торговые отношения с Россией. Но наша банковская система, особенно после краха Banka Baltija, контролировалась гораздо строже. Банкам выдвигаются требования выше принятых в мировой практике. К тому же латвийские банки, слава богу, никогда особенно не торговали ценными бумагами. Конечно, оборот ресурсов сократился, экономическая активность упала. Но это не повод для волнений. Если говорить о наших экономических отношениях, в том числе с Россией, то сейчас они более диверсифицированны. Латвийский рынок ориентирован на разные страны, а значит, мы не храним все яйца в одной корзине.

Годманиса подвинут, но позже

— Как вы оцениваете потенциал премьера Годманиса по выводу страны из кризиса, учитывая, как непросто проходит утверждение бюджета-2009?

— Господин Годманис оказался в незавидной ситуации. И не секрет, что любое правительство быстрее всего падает именно во время принятия бюджета. Мы помним, как господин Эмсис поехал в Рим подписывать договор и Народная партия за его спиной очень мило опрокинула бюджет, хотя представители этой партии его и составляли. Так что если есть политическая воля свалить правительство, то бюджет — идеальный момент. Другой вопрос: готова ли коалиция в нынешней критической ситуации это делать? Честно говоря, я сомневаюсь. Думаю, правящим партиям очень выгодно, чтобы господин Годманис и дальше нес на себе эту ношу. Они подождут, пока ситуация немного улучшится, и тогда уже придут на смену Годманису со словами "мы выведем страну из кризиса". Если говорить о самом бюджете, то, конечно, определенные факторы находятся вне контроля политиков. Но правительство должно уметь балансировать между требованиями людей о повышении зарплат и необходимостью удержать прирост дефицита.

— На ваш взгляд, как долго Латвия будет выходить из кризиса?

— Если вспомнить мировой кризис 1929 года, то тогда действительно было ужасно. Люди от отчаяния сводили счеты с жизнью, выпрыгивали из окон, богатые стали бедными и так далее. Но ведь через какое-то время все успокоилось. Конечно, это не произошло само по себе. В тех же Соединенных Штатах был принят ряд строгих мер. Правительство предложило серию крупных проектов в сфере строительства, ремонта дорог с главной целью — создать рабочие места и таким образом, по крайней мере, удержать в контролируемых пределах прирост числа безработных, произошедший в результате банкротства частных фирм.

— А как вы оцениваете проекты Годманиса? Например, его планы по сокращению госаппарата?

— Честно говоря, это нужно было сделать много лет назад. В то время, когда в Латвии были хорошие доходы, нужно было создать "подушку безопасности" — оценить эффективность работы каждого министерства. Если хотите, к каждому ведомству нужно было приставить своего эффектолога, который мог бы тщательно проанализировать бюджет на следующий год.

Интересно, что каждое новое правительство, приходя к власти, в первую очередь обещает именно контролировать расходы. Но затем начинает действовать удивительный закон природы, и бюрократический аппарат все равно продолжает расти. Сейчас, когда денег нет, правительство, по сути, прижато к стене — ему нужно думать, как экономить. Но в то же время если мы посмотрим, что пишет пресса о расходах министерств, всяких кожаных диванах и командировках, то нельзя сказать, что они там сидят и думают, как мы будем дальше жить.

— Говорят, что правительство могло бы работать эффективней, если бы премьером был представитель самой влиятельной партии в коалиции, то есть Народной партии. И в кулуарах прогнозируют возвращение в активную политику Андриса Шкеле.

— Я не думаю, что партийная принадлежность здесь играет решающую роль. У нас ни одна партия, даже самая влиятельная, не может самостоятельно управлять страной. Ей все равно придется подстраиваться под интересы других партий, поэтому не думаю, что проблема Годманиса заключается в отсутствии поддержки других партий. Что касается возможности возвращения господина Шкеле, то здесь надо говорить о проблемах Народной партии. Они заявляют о себе как о лидерах, но абсолютно понятно, что за последние годы они очень серьезно сдали свои позиции. И им сейчас надо очень серьезно думать, как поднять свои рейтинги. Если бы завтра были выборы, "народники" даже не попали бы в Сейм. И это для них очень драматично.

Самый большой кретин для KNAB

— Вы наверняка наблюдаете за процессом выбора нового руководителя Бюро по борьбе и предотвращению коррупции. Кто, по вашему мнению, может занять место Алексея Лоскутова?

— KNAB нужен профессионал — человек, у которого есть опыт расследовательской деятельности, юридическое образование, человек, который знает и понимает нюансы законодательства.

— Со слов правящих пока выходит, что все честные и умные уже при деле и поэтому придется искать человека на стороне.

— Нет такой должности, на которой человек родится и проводит всю жизнь. На любую должность человек приходит с другой должности. И это совершенно нормально. Но здесь важно понимать, что в демократическом государстве политические решения принимают выбранные народом должностные лица. В то же время депутаты, являясь представителями политических партий, так или иначе втянуты в различные политические процессы. Поэтому весь вопрос в том, могут ли эти политики осуществлять свою деятельность так, чтобы найти действительно профессионального человека на пост главы KNAB, или, наоборот, они будут искать самого большого кретина, который не может руководить этим ведомством.

— Вы упомянули о проблемах Народной партии. А как вы оцениваете шансы остальных на предстоящих муниципальных и парламентских выборах?

— Как мы видим, самые лучшие позиции сейчас у Центра согласия. У них высокие рейтинги благодаря тому, что они все время сидели в оппозиции. Нахождение в оппозиции дает огромные плюсы, потому что их, по сути, не в чем упрекнуть. Мы только что видели в Литве, что самые лучшие результаты на выборах показали партии оппозиции и недавно созданная партия. В Латвии исторически происходило то же самое. Новые партии получают поддержку избирателей, на них возлагают надежды, но проходит время, и они вянут, как цветы в вазе. Люди начинают их упрекать и голосуют за вновь пришедших.

Центр согласия сейчас в прекрасной ситуации. Они никогда не прикладывали руку к власти, и, как мы видим, у них сейчас есть все возможности получить большую поддержку.

В принципе, у новых партий, которые возникли за последний год, теоретически тоже имеются хорошие возможности. Но на мой взгляд, их одновременно появилось слишком много. На правоцентристском фланге у избирателей сейчас так много предложений, что высока вероятность того, что многие просто не преодолеют 5-процентный барьер. И в результате их голоса просто уйдут к тем, кто давно сидит в Сейме.

Партии держатся на локомотивах

— А почему, на ваш взгляд, так быстро увядают наши политические розы? Неужели этой деградации нельзя сопротивляться?

— Мое личное мнение, что у наших партий нет настоящей идеологической базы. У нас нет опыта демократических традиций. Был большой перерыв, одна коммунистическая партия, и хотя мы сейчас говорим о левых, правых и центристских партиях, по сути, у нас нет ни тех, ни других. Все политические партии основывают свои программы на личностях, на так называемых локомотивах, которых люди знают, которым доверяют и на которых надеются, что они придут к власти и решат все проблемы.

Но жизнь гораздо сложнее. И тогда люди разочаровываются. В других странах, например в США, если человек — демократ, то он будет демократом до конца жизни, потому что считает, что это его позиция. У нас нет такой традиции. И та же Народная партия как правая должна чем-то отличаться от социал-демократов. Хотя и ниша социал-демократов в Латвии пустует, поскольку Центр согласия не является социал-демократами как таковыми. В основе их программы больше этнических понятий, чем экономических и идеологических.

— Но, согласитесь, кое-какие традиции в нашей политике все-таки есть. Например, чем ближе выборы, тем чаще и более умело все партии используют карту национальной розни, напоминая людям, кто из них кто.

— Я считаю, это очень негативное явление. На мой взгляд, самым лучшим было бы, если бы у нас появилась партия, которая заявила бы, что заботится о правах работающих, а другие бы говорили: нет, мы считаем, что благосостояние страны должно основываться на интересах бизнеса и поэтому нужно развивать политику инвестиций и экспорта. Ведь что хочет человек? Человек хочет стабильности, безопасности. Он хочет иметь перспективы для развития своей карьеры и получения образования своими детьми А кто он — русский, латыш, цыган, чукча или татарин, не имеет никакого значения.

— Думаете, у нас когда-нибудь появится такая партия?

— Попытки уже есть. В определенной мере Центр согласия пытается быть такой партией. Но в понимании латышей они все-таки несколько русофильная партия, подверженная давлению Москвы, и из-за этого у людей возникают сомнения, насколько они лояльны по отношению к Латвии.

— Но, согласитесь, эти сомнения появляются в основном в результате активной идеологической работы других партий.

— Да, конечно. У нас есть ТБ/ДННЛ, которые в основном играют на национальных чувствах этнических латышей. Слава богу, у нас нет разделения по этническому принципу в самой партии. И господин Пожарновс, и господин Макаровс не были латышами. Но в то же время я считаю, что у нас недостаточно интеграции внутри политических партий. И вместо того чтобы работать на привлечение своей традиционной аудитории с определенной этнической окраской, им следовало бы думать о том, как донести свои идеи до всех кругов избирателей.

Я не хочу быть новым Шкеле

— А вы сами готовы идти в политику?

— Меня многие об этом спрашивают. Видимо, есть такая мысль, что я должна стать кем-то вроде нового Шкеле, Репше или Зигериста. Но я не уверена, что мое жизненное предназначение стать новым Шкеле. Во всех этих господах народ в свое время разочаровался. И когда я сейчас слышу: госпожа Вике-Фрейберга, мы так вам доверяем, мы готовы за вас голосовать, — это еще не значит, что Вике-Фрейберга может навести порядок во всей стране. Я отлично понимаю, что это комплексный процесс, в который вовлечены многие люди, и ни один человек не способен приехать на белом коне с флагом в руках, чтобы выполнить роль мессии.

— Но вы будете хотя бы влиять на этот процесс?

— Эта возможность, конечно, остается. Но это тоже большая ответственность. Люди мне доверяют, и поэтому, чтобы поддержать какую-то политическую силу, у меня должна быть полная уверенность, что они действительно те люди, за которых я могу положить руку в огонь.

novonews.lv