Русский европеец Владимир Ашкенази

Фото: РИА Новости

Всемирно известного дирижера Владимира Ашкенази невозможно назвать российским, британ­ским или каким-то еще. Живет он в Швейцарии, работает везде и так много ездит по всему миру, что никто не решается "привязать" его к той или иной стране. Сам он, впрочем, считает себя русским европейцем

Приехав не так давно по делам в Великобританию, Владимир Ашке­нази нашел время ответить на вопросы "Англии".

"Я – музыкант, катаюсь по все­му свету, дирижирую. Все как рань­ше!" – улыбаясь, говорит он о себе.

В сентябре Ашкенази и Сидней­ский симфонический оркестр завершили турне по Европе, выс­тупив и в Великобритании. "Мы успешно выступили на BBC Proms и на Edinburgh Festival", – начи­нает рассказывать он по-русски – и сразу же ("споткнувшись", ви­дать, о британский топоним) пе­реходит на английский, не меняя оживленного ритма беседы.

О РУССКОМ ЯЗЫКЕ И О РОССИИ

- Владимир Давидович, многие журналисты, которым Вы давали интервью, отмечают, что Вы любите переходить на англий­ский язык. Не­ужели Вы совсем отвыкли говорить по-русски?

- По-русски, конечно же, я говорю, но не час­то. И когда говорю, стараюсь не перескакивать, но это иногда бывает сложно.

- При том образе жизни, который Вы ведете, удалось ли вам сохранить родной язык?

- Я не теряю русский язык – читаю по-русски. У меня огромная библиотека русской литературы. Всю русскую классику я читал еще мальчишкой. Все, что бы Вы ни спросили, у меня, скорее всего, есть. Современную литературу люблю меньше. Кое-что читал, но меня все это не очень тронуло. Меня, на­пример, всегда интересовал Солженицын. Но он – уже история. Я почти не читаю художественную литературу. Читаю больше об истории и о человечестве вообще, о том, что мы из себя представляем, что происходит с нашим несчастным человечеством.

- Почему несчастным?

- Потому что мы не учимся у истории. Но по­чему мы не учимся – на этот вопрос никто не отвечает, в том числе и авторы книг, которые я читаю. Если подумать, Европа с 1945 года живет мирно. Нет войн. Люди друг друга не убива­ют. Так что, может быть, это начало чего-то нового? Если весь мир посмотрит на нас, мо­жет быть, он задумается над тем, что без войн существовать лучше. Ведь переговорами можно достичь гораздо больше, чем если друг друга убивать. Чего добилась Америка в Ираке и Афганистане? Всего этого они мог­ли добиться и без жертв.

Но будем надеяться на лучшее. Я думаю, что все мы – США, Европа, Австралия, Но­вая Зеландия, Япония – в целом друг друга понимаем и осознаем, что ссоры ни к чему не приведут. И поэтому всегда придерживался теории, что и Россия должна смотреть на Запад и быть частью Запада.

- В России сейчас популярны другие теории.

- Очень жалко. Меня это очень волнует, и я боюсь этого. России нужно быть вместе с За­падом, ведь Запад хочет достичь мира и взаи­мопонимания. Это будет только на поль­зу обеим сторонам. У нас даже уже есть кое-какие начала демократии. Эта демократия еще не стопроцентная, но я думаю, что это вопрос времени.

- Вы считаете, что в России идет развитие в сторону демократии?

- Я очень хочу надеяться, что страна идет по правильному пути. Что такое правильный путь – тоже очень сложно сказать, но я ду­маю, что мы должны быть все вместе, потому что вместе мы сможем сделать мир луч­ше быстрее, чем по отдельности. А мы, к со­жалению, еще ругаемся друг с другом. Зачем это нужно? Трудно судить о сегодняшнем дне. Я ду­маю, что страна еще не готова к абсолютной западной свободе. То, чего достиг Запад, – за­мечательно, люди должны иметь свободу совести и сознания, право высказываться.

А в России все еще не совсем так. Но думаю, что все это еще будет. В любом случае, сейчас там гораздо лучше, чем было. И я не счи­таю, что страна может повернуть обратно. Когда новые люди придут к власти, я думаю, что у них постепенно будет меняться отно­ше­ние к правам человека, к политическим об­разованиям.

Конечно, это большая страна, и управлять ею нелегко. Здесь всегда были за­мечательные люди, но всегда было мало равноправия. Его не было ни в царской Рос­сии, ни в советской. И только сейчас дело идет к тому, что люди могут быть свободными, говорить то, что они хотят. Думаю, что Россия к этому в конце концов придет. Про­шедшие 25 лет – слишком короткий срок. Это всего лишь одно поколение, а нужно два, три, че­тыре поколения. Так сразу ничего не получишь, все должно быть постепенно. Но направление у России правильное.

- В России бы с Вами не все согласились. Чем дальше, тем больше там говорят о "суверенной демократии", об особенном, порой даже антизападном пути.

- Ну что такое "антизападный"? Вон как много об этом говорили раньше, и куда пришли? К 70 годам коммунизма! А ведь у нас были и Толстой, и Дос­тоевский, и Чайков­ский, и так да­лее. А что, они были какие-то особенные русские? Нет, у них вся их философия и отношение к жизни были бы немыслимы без Запада, в первую очередь без Европы. Я не говорю, что Европа выше нас. Конечно, у нас есть свои исторические и идеологические вещи, предпосылки, а у Европы – свои. Но все-таки Ев­ропа – это множество стран, и у каждой из них тоже были свои особенности, но они объединились!

Почему мы не мо­жем объединиться с Европой? Потому что это огромная страна? Это не аргумент. Много восточных народов? Но мы можем всех их объединить и быть частью цивилизованного мира. И, двигаясь навстречу Западу, мы делаем ко­лос­сальный шаг вперед – не только для себя, но и для всего мира. Наша цивилизация – это Европа и Россия. Когда-то русофилы утверждали, что наша судьба другая, и что получилось? Получился коммунизм. Я очень много думаю об этом, и мне хочется, чтобы Россия смотрела на Запад и ста­ла равным членом цивилизованного общества.

ОБ ОТЪЕЗДЕ

- Когда и почему вы уехали из России?

- Началось все из-за моей жены. Она – исландка по происхождению, жила с семи лет в Лондоне, ее семья переехала туда сразу после войны. Ее отец был музыкантом, он учился в Royal Academy of Music. Она очень одаренная пианистка, тоже училась в RAM. После получения диплома она поехала на два года в СССР учиться в кон­сер­вато­рии. В Москве училась у того же профессора, что и я. Так мы поз­накомились и поженились, у нас ро­дился сын.
Ей пришлось получить советское гражданство и отказаться от исландского, чтобы не помешать моей карьере. Ей так и сказали в Министерстве культуры: если вы оставите исландское гражданство, то у вашего мужа не бу­дет карьеры. Чудные люди, правда?

Она решила быть верной супругой и стала советской гражданкой. Потом в 1963 году мне предложили выступить в Лондоне, и я сказал в Ми­нистерстве культуры: "Знаете, моя жена всю жизнь прожила в Лондоне, и я не могу ей сказать, что она не мо­жет поехать со мной в Лондон. Может быть, вы ей разрешите поехать со мной, оформите ей паспорт и визу?"

Была зима, у меня была простуда, и я сам не мог прийти в Министерство культуры за ответом. И вот один па­рень, с которым я был знаком, пришел ко мне в квартиру и говорит: "Знаешь, Володя, как-то неудобно. Если ты поедешь в Лондон с женой, то и другие будут проситься поехать с женой. У нас на это нет средств".

Я ему ответил: "Лева, как я могу сказать моей жене, что она не может поехать? Она всю жизнь там жила! Мне все равно, что будет с другими артистами. У них не было жены, которая жила в Лондоне. Если не хотите, я вообще не поеду!" "Нет-нет, мы не можем отменить концерт", – услышал я в ответ. "Ну тогда, – я говорю, – решайте сами!"

В итоге они решили, что она поедет. Но это было опять же не так просто. Меня вызвали в ЦК партии. Два че­ловека с черными галстуками меня встретили, сказали: "Товарищ Ашке­нази, очень приятно Вас видеть, чувствуйте себя как дома. Мы хотим с Ва­ми поговорить, расскажите, как у Вас идет жизнь". В общем, мы так разговаривали около часа, может быть, не­множко меньше.

Я хорошо помню один вопрос, который они мне задали. Тогда только вышла повесть Солженицына "Один день Ивана Денисовича". И ме­ня спросили: "Вы эту повесть уже чи­тали?" А я никак не мог достать этой книги, потому что ее распродали и ни у кого ее не было. Но я не мог такого сказать! "Да-да, – говорю, – читал". "Ну и что Вы скажете?" Я говорю: "Это очень важная книга, мы должны знать правду о нашей жизни, она на­писана с хорошим пониманием нашей страны. Я очень рад, что мы смотрим на нашу историю и делаем все, чтобы жизнь была лучше".

Они остались довольны. Спраши­ва­ют: "А у Вас что, жена – иностранка?" Я говорю: "Да. Но она очень счастлива жить в России. Вы знаете, она даже го­лосовала. А когда она получила со­ветский паспорт, ей сказали: позд­рав­ляем Вас, теперь Вы гражданка са­мой свободной страны в мире. Как я те­перь могу ей сказать, что она не мо­жет поехать в Англию?"

Мне сказали: "Ну, в общем, идите в Министерство культуры". Я пришел (это было совсем рядом, через дорогу), мне приносят паспорт с английской ви­зой. Я спрашиваю: "А паспорт же­ны?" Мне говорят: "Не готов".

Это мне не понравилось. Была пятница, а я должен был лететь в Анг­лию во вторник. Или даже в понедельник. Велели позвонить на следующей неделе. Я не стал ругаться, поехал в Лондон. Оттуда звоню жене. Она го­ворит, что пошла в Министерство культуры, а паспорт снова не готов.


Я связался с чиновниками и сказал, что если они не дадут моей жене визу к первому концерту, я пойду в ис­ланд­ское посольство в Великобри­та­нии и скажу, что они не дают ей возможность улететь. Ей дали паспорт на следующий день. К тому же она сказала, что ей некому оставить нашего маленького сына, которому было полтора года, и ей в паспорт вклеили его фото. И вот когда они приехали, она сказала, что не хочет ехать назад, раз с ней так поступают. В следующий раз могут вообще не разрешить. И мы остались.

С тех пор она мне говорит, что если бы они этого тогда не сделали, на­верное, она бы не захотела остаться на За­паде. Но советские чиновники вели себя так, что ей не захотелось возвращаться. Вот такая история. В следующий раз я оказался в России только в 1989 году.

ОБ ИСЛАНДИИ

- После Лондона Вы уехали жить в Исландию. Расскажите, как Вам там жилось?

- Я очень мало жил в Исландии, у ме­ня все время были концерты. Кстати, концерты были одной из причин, по­чему нам пришлось оттуда уехать. Ведь из Рейкьявика даже до Лондона – 2 часа 40 минут лету. А в другие места еще дольше! Постоянно перелеты, постоянно пересадки. Было очень трудно бывать дома, к тому же тогда самолеты летали в Исландию не каждый день. Очень трудно было планировать свою жизнь. У нас пятеро детей, и они с нами ездили, пока были маленькими. Потом они пошли в шко­лу, и это стало невозможно. И тогда мы решили переехать в Швейцарию. Наши друзья помогли нам получить право на жительство. Из Швейцарии летать по всему миру гораздо удобнее. Это очень важно, ведь до сих пор я веду активную концертную жизнь.

- Встречались ли Вам наши соотечественники?

- Конечно. Некоторые женились на русских женщинах, привозили их в Исландию. Одна такая женщина да­же давала уроки моему сыну. Но по­том про это узнали в посольстве, и она больше не приходила. Я тогда счи­тался персоной нон грата. Это очень ма­ленькая страна, и советское посольство знало всех. Еще я знал одну русскую женщину, которая была замужем за исландским коммунистом.

- Надо же, такая маленькая страна, а там тоже есть коммунисты!

- Там были все кто угодно, даже нацисты.

О МУЗЫКАНТАХ И АНГЛИЧАНАХ

- Вы работаете с коллективами из разных стран мира. На каком языке Вы общаетесь с музыкантами?

- Обычно по-английски. Его везде по­нимают, в том числе и в Японии. Но я могу вести репетиции по-французски, могу по-немецки, правда, медленнее: не так много практики. Однако переводчика не беру никогда.

- С каким оркестром Вам нравится работать больше всего?

- Мне был очень близок английский ор­кестр. Они ко мне чудно относились с самого начала моего дирижирования в конце 70-х, хотя я был новичком в ди­рижировании, до этого только играл. Я им очень благодарен за это.

- Любите ли Вы англичан?

- Очень люблю. Многих других тоже, но особенно – англичан. Они очень мне близки. Мне кажется, что у них очень хороший баланс между тем, что они чувствуют и что они анали­зи­ру­ют мен­тально. Они очень внут­ренне сильные люди, однако они всегда знают, когда нужно себя выражать и когда не нужно. Они понима­ют, что кричать и выходить из себя не всегда так уж важно и не всегда так уж ре­зультативно. Я считаю это очень хо­рошим качеством. Но когда нужно что-то сделать, они делают все, что должно быть сделано. И это мне очень нравится.

- Вы никогда не думали о возвращении в Россию?

- Как я могу такое думать после тех 26 лет? Этого уже не будет никогда. Я себя чувствую абсолютно западным че­ловеком. Однако мой отец был ев­рей, мать русская, она и меня крестила в русской церкви. Поэтому для ме­ня Россия очень важна.
rus.ruvr.ru

Ранее,здесь https://foreigniceland.forum2x2.ru/forum-f9/tema-t4094.htm?highlight=%c0%f8%ea%e5%ed%e0%e7%e8